Сны о Питере

Сон первый

Сутки напролет поезд мчал меня, то проваливавшуюся в бесконечно тягостный сон, то опять просыпавшуюся, сквозь дождливую Украину и земли Белоруссии — такие мглистые и безрадостные от полного отсутствия солнца, что хотелось сесть и тихонько заплакать в знак солидарности с залитыми непрерывным дождем стеклами купе. Плакать хотелось по одной единственной и легко объяснимой причине: при такой погоде и лютом, как для июня месяца, холоде (а белорусы по ту сторону окна зябко кутались в теплые куртки и пальто) перспектива провести неделю в Санкт–Петербурге казалась полнейшим провалом большинства возложенных на нее надежд и чаяний. Нет, конечно, посещению Эрмитажа дождь не помеха, но вообще–то основные цели были другими: я ехала в паломничество. Перемещение по пронизываемой студеным ветром Северной Пальмире в вымокшей юбке и с зонтом в вооружении имели какую–то своеобразную романтику и даже легкий налет подвижничества, но… Чего уж тут объяснять? Недешевое удовольствие столь далекой и долгожданной поездки грозило превратиться в удовольствие …сомнительное.

…А вместо всех нарисованных в моем буйном воображении кошмаров за два часа до конечной остановки на Витебском вокзале в Питере погода не просто наладилась — расцвела!!! В итоге, вокзал встретил приезжих настоящим питерским зноем. И вне себя от напавшей на меня радости я потянула багаж к метро, а уже спустя 45 минут предстояло определиться как же добраться не просто до места, где был обещан кров над головой, а до того по сути ключевого пункта моей паломнической программы, не будь которого вся бы эта поездка, скорей всего, и не состоялась бы…

...Я собиралась сюда мучительно долго. Представляла, как буду бродить по этим улочкам, заглядывать за кромку водных каналов, встречать белые ночи… Ну, хорошо, хотя бы одну ночь. Но чтобы обязательно белую… Но это все второстепенное, а вот основные детали никак не хотели складываться: с кем поехать, чтобы быть в большей безопасности, и где остановиться. Когда я уже поняла, что эти детали не найдутся никогда и отказалась от затеи, то все как раз и нашлось, и сложилось.

Потому что тут наступило всеми любимое «вдруг». Которого все вообще–то боятся, но втихаря надеются, что оно все же случится. Так вот: вдруг откуда ни возьмись, староста моих богословских курсов при Киевской духовной академии и семинарии, а по совместительству еще и моя замечательная подруга Светлана прислала всем курсантам сообщение о том, что менее, чем через месяц она собирается в Питер в самостоятельное паломничество и посему вопрошает, не желает ли кто передать с ней записки... Перст судьбы? Простое совпадение? Материализовавшееся желание? Об этом мне тогда не думалось. Не думается и теперь. Потому что с того же самого дня, а уж тем более за те самые 2 часа до прибытия на Витебский вокзал, я уже четко осознавала, что все так сложилось неспроста, и что все мои питерские дороги уже Чьей–то заботливой рукой выстелены...

Вопрос, где остановиться с самого начала был болезненным: друзей в Питере как таковых не было, в любой светской гостинице безбожно дорого, а странноприимные при монастырях и Лавре были забиты до отказа. Еще бы, Санкт–Петербург в июне дурманит белыми ночами, город лихорадит в бессоннице, толпы туристов снуют по набережной, наблюдая в целом простенькое, но какое–то по–детски завлекающее каждодневное зрелище под названием разведение мостов, да одинокие парочки бродят вдоль набережной до самого рассвета над кромкой горизонта, за которую солнце так толком и не садилось… Итак, проблема жилья стояла остро, но… Нет, положительно, Бог нас любит. Потому что едва ли можно было предполагать, что в отдаленном уголке Интернета отыщется информация о новостроящемся храме на окраине Питера, при котором есть открытая в начале 2012 года гостиница. Очень дешевая, даже по меркам украинской провинции. Удивительно уютная, как оказалось уже на практике. Радушная и хлебосольная, как подтвердилось на месте. Ах, да. Совсем забыла уточнить. Приютить нас согласился храм свв. мчч. Адриана и Наталии. Наш питерский «храм–побратим»…

…Разобравшись с транспортом, мы со Светланой погрузились в маршрутку и уже через 10 минут стояли на остановке на окраине Питера, получастном секторе, который называется Старо–Паново (Лигово). Храм был построен недалеко от кладбища и наши расспросы о его местонахождении вызывали некоторое удивление на лицах аборигенов. Ну, посудите сами: две девицы молодого и относительно цветущего вида с чемоданами на колесиках бойко интересуются как им поскорее добраться до…кладбища.

Окрик водителя, а не подвезти ли нас таких интересных и красивых с вещами, тоже не остался неотмеченным нашим буйным чувством юмора. Посему вопрос, собрались ли мы отдыхать в этом районе не был произнесен всуе — на него сразу же последовало наше жизнерадостное: «Собираемся! А только где тут у вас, кстати, кладбище?..» Услыхав, что мы ищем, собственно, храм рядом с кладбищем, прохожие немножко успокаивались, но спиной чувствовалось, что они еще долго поглядывали нам вслед. Задумчиво так…

Собственно гостиница — прекраснейшие современные номера–кельи, рассчитанные на одного до четырех человек, ванные комнаты со всеми удобствами находились на третьем этаже духовно–просветительского центра «Ковчег». По сути своей, это был действующий аналог братского корпуса, который планируется строить на территории уже нашего киевского храма. В «Ковчеге» на первом этаже находится обширная трапезная для постояльцев, духовенства и церковнослужителей, на втором этаже — помещения воскресной школы, актовый зал, видеолекторий. Да вы и сами сможете узнать обо всем поподробнее, зайдя на сайт этого храма: http://a-n-church.ru/.

Удивительной души человек, наша смотрительница гостиницы Елена, помогала во все время нашего визита с решением даже малейших вопросов. Уже на второй день поездки поздним вечером удалось мне поговорить и с настоятелем храма протоиереем Антонием Витвицким. С огромным интересом расспрашивал он о нашем киевском храме, о его социальной работе, а идея издания приходской газеты его всерьез увлекла и мы не заметили за разговором, что время уже близилось к полуночи. Открытый и жизнерадостный человек — этот отец Антоний. Поведал он мне и историю создания храма, да еще и щедро одарил буклетиками, при церкви изданными. Не удержусь и поделюсь самыми основными фактами из жизни этого храма–страдальца. Как оказалось, храм в честь святых мучеников Адриана и Наталии существовал в Старо–Паново (Лигово) с начала XIX века. Мыза Лигово, располагавшаяся в 13–ти верстах от Петербурга, была основана в 1714–1715 гг. по повелению Петра 1 и имела хозяйственное предназначение: здесь были большие фруктовые сады, молочная ферма, огороды, мельница с плотиной. В 1765 году Лигово и обширнейшие земли вокруг были пожалованы Екатериной II ее фавориту, графу Г. Г. Орлову. После смерти Орлова в 1783 году Лиговские земли перешли к его воспитаннице Наталье Александровне Алексеевой (1758–1808), бывшей к тому времени замужем за графом Буксгевденом. Семьей Буксгевденов была выстроена часовня в стиле ампир. Графиня Наталья Александровна скончалась в 1808 году, и муж похоронил ее в склепе часовни. Исполняя волю покойной супруги, он перестроил часовню в церковь. 11 июля 1809 года церковь освятили во имя свв. мчч. Адриана и Наталии, которых почившая хозяйка считала своими Небесными покровителями. Склеп под церковью стал фамильной усыпальницей Буксгевденов, и несколько поколений их рода нашли здесь упокоение. Храм оставался действующим (с перерывами) до 1941 года.

Страшная война разрушила всю красоту здешних мест. Разрушенным оказался и храм Адриана и Наталии, а судьба захоронений церковного склепа неизвестна. Немецкие войска вошли в Лигово 13 сентября 1941 года. До окончания блокады через Старо–Паново (Лигово) проходил передовой рубеж обороны города. Особенно ожесточенные бои шли здесь летом 1942 года во время Старо–Пановской наступательной операции, когда наши войска предприняли неудачную попытку прорвать кольцо блокады. Только по официальным данным в районе Старо–Паново погибло около 4 тыс. наших солдат.

Общее же число погибших за два с половиной года проходивших здесь тяжелых боев так и остается тайной. Множество людей числится пропавшими без вести. И нет ни одной могилы! В хаосе войны тела солдат не хоронили должным образом, а просто укладывали в окопы и засыпали землей. Имена погибших на этой земле большей частью неизвестны. Без креста и надгробия, здесь, в одних окопах лежат солдаты разных армий и национальностей. Время и наше равнодушие постепенно стирают память тех лет. И вот возникла идея строительства не просто храма, а храма–памятника погибшим и пропавшим без вести при обороне Ленинграда. Автором этой идеи и основателем строительства нынешнего храма–памятника является Осипова Антонина Петровна, жительница Старо–Паново с 1929 года. Когда началась война, ей было всего 15 лет. Тяжелую зиму 1941–42 гг. она вместе с семьей пережила на передовой линии фронта, а в марте 1942 вся семья была угнана в Германию и вернулась в родные места в 1945 году. После войны этих мест было не узнать: все было разрушено, земля перепахана и вся в окопах, ничего не росло.

По ее воспоминаниям, здесь не осталось ни домов, ни живого кустика, только круги колючей проволоки и множество окопов, превращенных в большие захоронения немецких и наших солдат. По воспоминаниям местных жителей, еще много лет после войны каждой весной кости лежащих в земле солдат выходили наружу.

Разрушенным оказался и храм. Увиденное и пережитое поразило Антонину Петровну, и она задумала построить в Старо–Паново новый храм в память о погибших солдатах–фронтовиках.

Приблизиться к осуществлению своей мечты Антонина Петровна смогла только в 1990 году, когда была избрана депутатом Красносельского районного совета. Вместе с жителями Старо–Паново она организовала сбор подписей на строительство.

В 1993 году был зарегистрирован церковный приход, и Антонина Петровна возглавила его в качестве председателя Приходского совета. Мало кто верил в успех начатого ею дела. Тем не менее, к 1996 году было получено разрешение на строительство и отвод земли, был сделан проект храма. Строили «всем миром»: кто–то выделил кирпичи и цемент, кто–то — бетонные блоки и арматуру, кто–то оплачивал труд строителей. В 2004 году настоятелем храма святых мучеников Адриана и Наталии был назначен упомянутый выше священник Антоний Витвицкий. С января 2005 года в нижнем приделе строящегося храма совершаются регулярные богослужения, а вот основной верхний этаж пока закрыт, там ведутся наружные и внутренние отделочные работы, подключение храма к инженерным сетям и коммуникациям, обеспечение теплом. Идет и устройство мемориального парка. Строительство не финансируется из государственного и епархиального бюджета, а осуществляется исключительно на народные пожертвования и помощь некоторых организаций.

В день воскресный мне удалось выделить в своем расписании время для Литургии на первом этаже храма. Здесь пока все очень скромно, стены больше напоминают подвальные, но какой неописуемой красоты и тонкой грамотной работы на них висят иконы! Здесь увидала я и написанный специально для этого храма образ свв. мчч. Адриана и Наталии. Нашу–то иконку я передала настоятелю, надеюсь, что кто–нибудь из вас, дорогие читатели побывав в этом храме–побратиме, увидит ее, этот привет из далекого Киева. А служба тем временем меня захватила… Что интересно, утренние богослужения в Питере обычно начинаются только в 10 утра, а на 9:00 назначают исповедь, это касается и больших соборов… Клирос, состоящий из троих мужчин, сопровождал Литургию песнопениями какого–то неведомого мне распева, напоминавшего стилизованное древнерусское пение, но явно не столповое.

Скудность моих познаний вскоре перестала меня озадачивать, и я, насколько могла, старалась понять, что же отличает здешнюю службу от тех, которые посещала раньше. Оказывается, простота. Какая–то ненадуманность, почти деревенское простодушие — и оттого что–то щемящее затрепетало в горле. У меня всегда так со всем настоящим — пробивает до слез, да только пойди объясни почему? Вот и меня в очередной раз «пробило»… Возможности оставаться до конца богослужения не было, уж так складывался день, и я вышла тихонечко побродить и пофотографировать в помещениях, которые окуппировали… Ну, назовем его «притвор храма» (уж так сложилось, что заходя в этот храм, вы сначала попадается в музейную часть, а притвора как такового нет). Это были два зала по правую и по левую руку от входа.

Справа была экспозиция посвященная настоятелям храма до реконструкции, поразил меня портрет его последнего довоенного настоятеля, имя которого кануло в Лету, а судьба затерялась с вихре войны. Кто был этот человек со светлым взглядом, что случилось с ним? Бог весть… Были тут и макеты бывших на этом месте церквей, но главное место занимала выставка из содержимого военных окопов, которых вокруг было во множестве: снаряды, пробитые каски, фляги для воды, колючая проволока… Предметы со страшным и горьким предназначением. Настоятель отец Антоний говорил, что во время строительства был вывезен не один грузовик со снарядами… В зале по левую руку от входа на стенах были живые летописи жизни ныне существующего прихода, здесь особой традицией стало проведение регулярной акции памяти «В ночь на 22–е июня…» — у стен церкви звучат стихи, песни военных лет, выступают очевидцы и участники боевых действий. Кульминацией действа является панихида в храме и минута молчания под звон церковного колокола…

А еще на стенах висят долгие и до сих пор недописанные списки с сотнями имен тех немногих воинов, останки которых сумели идентифицировать. Имена, имена, имена… Здесь все построено на костях — защитников ли, агрессоров ли… Да какая разница в сущности? Просто это были люди. Когда–то живые. Семейные и холостые, побогаче и победнее, хорошие и не очень — но они БЫЛИ. Их всех завертела мясорубка войны, и едва ли по их собственной воле завертела. А теперь, «не взирая на лица», хоть какую–то часть их тел сравняли с землей. Или правильнее сказать, сравняла земля? Не знаю, выбирайте по своему вкусу…

…В то воскресное утро я почти вприпрыжку неслась по узкой тропинке к остановке на шоссе, чтобы двигаться дальше по маршруту моего кружного пути паломницы, но все же в который раз оглянулась: за небольшим мосточком через стремительный ручеек, утопая в луговых цветах и травах, у кромки старого кладбища с покосившимися крестами стоял красавец–храм. Монолитный, печальный и строгий, он как будто провожал меня задумчивым взглядом, словно мне сегодня удалось заглянуть в его потаенные и мало кому открытые уголки, и теперь мы вместе с ним храним какой–то важный секрет. Подмигнул мне на прощание бликом солнца на единственном куполе и как будто благословил на все то, что меня еще ожидало впереди. Но обо всем этом, теперь проносящемся в моей памяти, как обрывки сновидений: и о Вырице, и о храмах–музеях, и об иконе Казанской Божией Матери, и об Иоанновском монастыре, и о часовне св. блж. Ксении — я расскажу вам еще.

Только уже в следующий раз, ладно?

Автор статьи Галина Васильева